Радость и печаль

(из книги Елены Ильиной «Сказки для Любимых»)

Решил Владыка Жизни помочь людям: создать столь совершенный образ, чтобы люди, глядя на него, и сами становились лучше. Долго трудился он, не покладая рук, и, наконец, вылепил чудесную скульптуру и вдохнул в неё жизнь. Но как ни вглядывался в неё Владыка Жизни, не смог уловить в великолепных чертах и малейшего оттенка чувств: так спокойно и невозмутимо было его творение в своём совершенстве.

Стал Владыка взвешивать на волшебных весах чувства, которые вложил в скульптуру, и увидел он, что ни одно не перевешивает, и глубоко задумался. Ни убрать, ни добавить ничего нельзя: пропадёт совершенство.

Тогда взял Владыка свой волшебный жезл и разделил своё творение на две части. Одну из них назвал Радостью, другую – Печалью. Одел их в белые одежды.

И тут произошло чудо!

Одежды Радости вдруг начали розоветь, наполняться всеми оттенками алого, рубинового, пурпурного и, наконец, вспыхнули золотыми огнями. Мантия стала удлиняться и заблестела, сотканная из прозрачных алмазных нитей, переливавшихся всеми цветами радуги. Огромные, полные радостного удивления глаза взглянули на своего Создателя, и с полуоткрытых уст сорвался вздох восхищения:

– О, как прекрасна жизнь!

«Что ж, – подумал Владыка, – пусть в твоём лице, милое дитя, и нет полного совершенства, но ты – прекрасно».

Раздавшийся рядом страдальческий стон прервал его размышления. Владыка посмотрел в сторону Печали и увидел, что её одежда приобрела тусклый серый оттенок, а по подолу проступили чёрные, коричневые и грязно-зелёные пятна. Только кое-где в складках платья проглядывали полосы, сотканные светлыми нитями. На сутулых плечах понуро висела неопределённого цвета накидка, как ненужный в безветренную погоду парус. От унылого лица с потухшим взглядом веяло такой печалью и тоской, что невольно хотелось плакать.

– Дети мои, – обратился Владыка Жизни к Радости и Печали, – помните, что вы созданы для помощи людям, чтобы через радость и печаль могли познавать они законы Вечной Жизни и становиться лучше. Идите же в мир!

И обе фигуры отправились в путь.

Долго летали над землёю Радость и Печаль, заглядывая в сердца людей. Встретились однажды, разговорились.

– Бедные люди, как тяжело им жить, – удручённо вздохнула Печаль. – Сколько вокруг несправедливости, нищеты и болезней. Даже природа и та насылает на них то наводнения, то землетрясения. Очень печально жить на свете.

– Напротив, – возразила с улыбкою Радость, – жизнь – прекрасна! Посмотри, красота во всём: в расписном крыле бабочки и в таинственном свете звёзд, в нежных звуках скрипки и в изящных линиях храмов. Я – в основе любого творения Природы и Человека.

– Нет, нет, во всём – я, – заспорила Печаль. – Сколько я видела на земле слёз и горя. И после этого ты утверждаешь, что во всём можно найти тебя?

– Именно так! – торжественно произнесла Радость. – И когда-нибудь наступит такой день, в котором не останется страданий, а будет только звучащая Радость.

– Ну, уж этому не бывать, – горько усмехнулась Печаль. – Люди во всём привыкли видеть плохое, и они совершенно правы. Мало радости, например, в одиночестве, болезни или старости. Разве не так?

Ненадолго задумавшись, Радость вдруг широко улыбнулась и предложила:

 – Давай обратимся к самим людям. Пусть они рассудят наш спор.

– Хорошо, – согласилась Печаль. – Начнём, пожалуй, с дома, где поселилось одиночество.

Невидимые в сумерках, летели Радость и Печаль над освещённой улицей. И с той стороны, где пролетала Радость, прохожие приветливо улыбались друг другу или мечтательно глядели на звёзды. На противоположной стороне улицы, ближе к которой двигалась Печаль, прохожие угрюмо кутались в воротники и бросали недовольные взгляды на скользкую дорогу.

– Вот мы и на месте, – произнесла Печаль, подлетая к одному из освещённых окон. – С тех пор, как два года назад в этом доме случилось большое горе, я частенько наведываюсь сюда.

В комнате за письменным столом сидела молодая женщина. Свет настольной лампы падал на её миловидное лицо с большими грустными глазами и резкой складкой на лбу. Она держала в руках фотографию и обращалась к тому, кто был на снимке:

– Уже два года, как ты погиб. Почему я тогда осталась жива? Мы были бы сейчас с тобою вместе. Ты хочешь сказать, что мы по-прежнему близки. И всё же мне тебя очень не хватает, и моё сердце опять разрывается от тоски и печали.

Печаль торжествующе взглянула в сторону Радости.

– Подожди, – улыбнулась та, – сейчас от тебя здесь не останется и следа.

Вдруг женщина встрепенулась, услышав лёгкий топоток, и поспешно поставила фотографию на место. На пороге комнаты появилась детская фигурка.

– Мамочка! – раздался звонкий голосок. – Посмотри, какого я нарисовал слона!

Малыш лет четырёх бросился в объятия женщины, размахивая листом бумаги с причудливым существом малинового цвета.

– Радость моя, – засмеялась женщина, обнимая сына. – Где же ты видел слона с двумя хоботами?

– Это он взял ещё один хобот у друга, чтобы принести тебе много подарков, – серьёзно объяснил мальчик.

– У меня уже есть подарок. Это ты, – сказала женщина, нежно гладя русую головку ребёнка.

Она совершенно преобразилась: складка исчезла со лба, как будто её и не было вовсе. Глаза, с любовью смотревшие на сына, излучали радость и покой.

Печаль отвернулась от окна и молча полетела вдоль улицы.

– Ты куда? – крикнула ей вдогонку Радость.

– Полетим в больницу, – буркнула Печаль.

Многоэтажное здание городской больницы выглядело неуютным. На многих окнах не было штор, и сквозь них виднелись однообразно окрашенные стены и потолки и голые, без плафонов лампочки. Печаль устремилась к крайнему окну на третьем этаже.

– Здесь лежит мой недавний знакомец, – пояснила она. – Он всегда был большим жизнелюбом. Но несколько дней назад поскользнулся и сломал ногу. Посмотрим, так ли уж радостно ему сейчас.

В палате, куда заглянули Печаль и Радость, стояло пять кроватей, но заняты были только две. На одной лежал человек с огромной белой гипсовой ногой. Напротив него сидел больной с загипсованной согнутой на уровне груди рукой, как будто её хозяин хотел от кого-то защититься.

– О-хо-хо, – вздохнул сидевший. – Ну и жизнь! Я уже две недели здесь торчу, а рука ноет до сих пор. Да и скучища! Вы уж сильно не горюйте, что попали сюда, – решил он приободрить соседа. – Со всяким может случиться.

– Что вы, что вы, друг мой! – воскликнул, улыбаясь, лежавший. – Я даже рад такой перемене в своей жизни!

Заметив, как от удивления округлились глаза соседа, жизнелюб громко рассмеялся.

– Посудите сами, – продолжал он, – я так завертелся в суете будней, что у меня ни на что не хватало времени. А теперь у меня масса свободного времени: есть, над чем подумать, почитать любимые книги, написать письма друзьям и коллегам. А завтра жена принесёт нам шашки и шахматы, и мы проведём здесь грандиозный турнир!

Глаза говорившего сияли неподдельной радостью, так что даже его сосед разулыбался.

– Всё-таки странно, – пожал плечами сосед, – послушать вас, болезнь – это благо. А ваша жена тоже так думает? – с сомнением спросил он.

–                       Жена говорит, что болезнь открывает ей глаза и сердце, – ответил жизнелюб.

Оба замолчали. Один обдумывал непонятные слова, а другой, углубившись на минуту в воспоминания, заговорил снова:

– Когда в прошлом году жена попала в больницу, именно в дни её болезни я понял, как сильно её люблю. И хотя я разрывался между больницей, домом и работой, я чувствовал себя таким счастливым!

Печаль за окном тяжело вздохнула, а Радость весело засмеялась.

– Давай сделаем ещё одну попытку, – предложила Радость, увидев, как расстроилась Печаль.

Они высоко летели над засыпающим городом. Его освещённые улицы стали тихи и безлюдны. Промелькнули последние многоэтажные дома, за которыми сразу, без перехода сгрудились маленькие деревянные домики, похожие сверху на игрушечный город.

Они приземлились на одной из улочек и вошли в аккуратный бревенчатый домик, в окошке которого слабо теплился оранжевый свет ночника.

Внутри было очень тихо. На кровати лежал седой старик с закрытыми глазами. Лицо его было спокойно и торжественно. Но вот веки его затрепетали, глаза открылись и, увидев странных гостей, наполнились радостью.

– Благодарю вас, добрые ангелы, что пришли за мной. Знаю, вы поведёте меня в иной, прекрасный мир. Я готов.

– Неужели без печали ты покидаешь этот мир? – спросила Печаль.

– Я сделал в этой жизни всё, что мог, – ответил старик. – О чём же мне печалиться?

– Хотя бы о том, что умираешь один-одинёшенек, и некому будет закрыть твои глаза, – не сдавалась Печаль.

– Мои дети и внуки живут в разных концах страны, и они меня не забывают. Я не стал их созывать. Соберутся сами, узнав о моей смерти.

– Неужели ты не боишься умирать? – изумилась Печаль.

– Умрёт лишь моё тело, – отвечал старик. – А душа будет жить в ином мире. Мне и там найдётся работа.

При этих словах старик улыбнулся и, протянув руку в направлении Радости, обратился к ней:

– О прекрасный дух! Дай мне руку твою! В радости хочу покинуть этот мир.

Радость протянула руку старику, он легко встал с постели, весь сияющий и полный сил, и они устремились ввысь, наслаждаясь полётом. На кровати осталось тёмное безжизненное тело, возле которого понуро стояла Печаль.

– Ты победила, – грустно молвила Печаль, когда снова встретилась с Радостью.

– Радуйся! – воскликнула Радость.

– Не могу, – уныло вздохнула Печаль. – Это выше моих сил.

И она медленно полетела прочь, опустив понуро голову.

– Мы ещё встретимся, – крикнула Радость ей вслед.

– Мама, расскажи ещё.

– Пора спать, родные. Завтра будет другая сказка.

– Нет, ты расскажи эту до конца.

– О чём же?

– О том, как Печаль научилась улыбаться и стала Радостью.

– А вот эту сказку, мои дорогие, вы расскажете уже сами. В своей жизни.

Другие сказки Елены Ильиной:http://helentales.com