КЛИНИКА «ИДЕАЛ»

  Корреспондент шёл по просторному белому коридору в сопровождении ангелоподобной девушки из пресс-центра, в белом халате и белом колпачке. И коридор, и девушка сияли стерильным белым светом.

– Меня зовут Анжелика, я буду вашим сопровождающим. Вы можете задавать мне любые вопросы, в рамках разумного, конечно, – говорила девушка, поправляя форменный белый колпачок с эмблемой «Идеал» на золотистых волосах. Колпачок ей очень шёл, и надпись «Идеал» – тоже.

– Понял. Спасибо. Буду задавать. А что значит «в рамках разумного»?

– Нашу клинику не случайно решено было расположить здесь, в горах, в уединённом месте, – рассказывала девушка. – Вы сами понимаете, что наши клиенты предпочитают сохранение инкогнито и не нуждаются в любопытных носах.

– А почему ваша клиника называется «Идеал»?

– Здесь приводят людей в божеский вид. После разных катастроф.

– То есть у вас тут не обычная пластическая хирургия?

– Нет, далеко не обычная. Ради того, чтобы просто увеличить грудь или поправить нос, не стоит забираться так высоко, поверьте.

– А на сколько пациентов рассчитана клиника?

– Извините, это закрытая информация. У нас здесь много закрытой информации.

– Но как же реклама?

– Мы не нуждаемся в дополнительной рекламе. Нас и так хорошо знают. Все, кому нужно попасть, к нам попадают.

– Вот как… А вот скажите…

  Внезапно на стенах коридора замигали лампы, раздался звук зуммера, где-то захлопали двери.

– Прошу прощения, давайте посторонимся. Похоже, срочная операция.

  По коридору загрохотала каталка, на которой лежало нечто бесформенное, вокруг суетились сотрудники, делая что-то прямо на ходу.

– Готовьте большую операционную! – говорил в телефон один.

– Доктор, мы его теряем! – обеспокоенно сообщал другой.

  В конце коридора распахнулись двери. Каталка промчалась мимо корреспондента, то, что он успел увидеть, неприятно поразило его. Там, под простыней, ворочалась и корчилась какая-то невнятная масса, и было видно, что ей больно.

– Это был человек? – осторожно спросил он. – Или то, что от него осталось?

– Это не важно. Важно то, что всё ещё можно поправить. Пойдёмте на смотровую галерею, оттуда можно наблюдать весь процесс. И слышно всё, что происходит в операционной.

– Ага, – сглотнул корреспондент.  Ему было очень не по себе: хотя он разные виды видывал и даже в зоне военных действий побывал, тут почему-то казалось гораздо страшнее.

  Смотровая галерея и вправду была расположена высоко и удобно, и корреспондент увидел, что пострадавший уже на столе, а бригада врачей поспешно занимает свои места. В операционную стремительно вошёл (показалось – влетел!)  высокий, крепкий на вид старик. Полы белого халата развевались, как крылья, со свистом разрезая воздух. Корреспондент невольно отметил проницательный, ясный взгляд, которым этот седоволосый врач на долю секунды окинул его. Этот взгляд говорил о большой воле и в то же время был удивительно ласков.

– Слава тебе, Господи! – с чувством сказала девушка из Пресс-центра. – Главный будет оперировать. Значит, вытянет!

– А что, бывает, и не вытягивают? – уцепился корреспондент.

– Всякое бывает, – уклончиво ответила девушка. – Если случай запущенный – сами понимаете…

  Внизу между тем уже началась операция. С человека сняли простыню. Корреспондент охнул.

- Это кто же его так? – содрогнувшись, спросил он у своей сопровождающей.

– Любимые… Чаще всего это дело рук любимых.

– Любимых??? Он что, маньяка любил? Или маньячку? Хотя, по-моему, женщин-маньяков в природе не бывает?

– Почему же не бывает? – удивленно глянула на него Анжелика. – Женщины тоже бывают одержимы маниакальными идеями. Ничуть не реже, чем мужчины. Просто мужчины маниакально пытаются переделать мир, а женщины – мужчин.

– Вот как? – опешил корреспондент. Он не знал, как реагировать на сообщение своей прекрасной спутницы. А она, не замечая его смущения, продолжала:

– Вообще-то мир настолько изобилен, что в нём есть всё, всегда и для всех. Даже странно, почему люди не стремятся использовать то, что уже создано, причём для них же?  Почему всё обязательно надо перекроить на свой вкус???

– Но как же! – запротестовал корреспондент. – Ведь в этом и заключается суть прогресса! Преобразовать природу… Поставить её на службу человеку…

– Но она и так служит человеку, – мягко возразила Анжелика. – Зачем же её преобразовывать? Может, лучше научиться её рационально использовать?

  Внизу тем временем тело, лежащее на столе, отмыли, протерли, расправили, как могли, и стало видно, что всё не так уж плохо, как казалось на первый взгляд. Хотя всё равно страшненько. Местами виднелись глубокие раны, кое-где были просто отхвачены изрядные куски, кое-где – наоборот, наблюдались какие-то уродливые наплывы.

– Что с ним случилось? – спросил корреспондент. – Впечатление, что его дикий зверь растерзать пытался.

– Этого «дикого зверя» ещё называют иногда «любовью», – заметила Анжелика. – Разумеется, ошибочно – просто подменяют одно понятие другим.

– Вы хотите сказать, что вот эта жертва дикой мясорубки ранена любовью? – недоверчиво переспросил корреспондент. – По-моему, персонаж из фильма «Техасская резня бензопилой».

– Очень образно, – похвалила сопровождающая. – Знаете ли, люди часто превращают любовь в дикую мясорубку. И в резню бензопилой – тоже. Разве вы ни разу не наблюдали?

  Корреспонденту очень хотелось возразить, но память услужливо воскресила несколько случаев из его богатой журналистской практики, да и собственный опыт имелся, и он предпочёл промолчать.

–А что это они сейчас делают? – перевёл он разговор на действо в операционной. Там как раз направили на лежащее тело небольшой аппарат, который залил весь операционный стол мягким золотистым светом невыразимо приятного оттенка.

– Лечат душу, – просто объяснила Анжелика. – Это Свет Любви. Он очень целебный. Он позволит душе расслабиться, расправиться, принять естественные очертания.

– А почему они стали неестественными? – сразу прицепился корреспондент.

– Кто-то долго пытался его изменить, перекроить «под себя», – вздохнула его прекрасная спутница. – А он, видимо, далеко не сразу сбежал. Любил, наверное.

– А как это – «перекроить под себя»?

– Как это обычно делается? Что-то запретить, что-то навязать, в чём-то ущемить, что-то заставить… А кое-что вообще искоренить, как вредное! Одно отрезать, другое нарастить… В общем, скроить по-другому. Но душа не брюки, её не перекроишь! Она снова и снова будет стремиться вернуться в первоначальное состояние. Стать собой.

– Вы вот уже который раз говорите о душе. Но она ведь субстанция неощутимая и невидимая?

 – Как неощутимая? Разве у вас никогда душа не болела? Или не пела? Не разрывалась?  Не рвалась ввысь?

– Рвалась, - с удивлением вспомнил корреспондент. – И от боли, и ввысь.

– А говорите, «неощутимая» … А насчет «невидимой» - так вон же она, на столе лежит! Сами видите.

– Так это… душа? – поразился корреспондент.

– Душа, – кивнула Анжелика. – Мы телами и не занимаемся, только душами. Тело прочнее, а душа очень ранима. Очень. Ранима и уязвима.

  Корреспондент замолчал. Смотрел, слушал – что там, внизу. Золотой свет рассеялся, поредел. Зато у хирургов началась оживленная беседа.

– Чувство собственного достоинства сильно повреждено, - говорил один из них.

– Ничего, сейчас подтянем, вот тут и тут, и закрепите, пожалуйста. Надо будет, конечно, потом мощную реабилитацию запланировать, но ничего, ничего, всё поправимо…

– Вот здесь дыра просто… Как пробило! Что это она с ним делала?

– Посмотрите там, в истории болезни!

– Это она ему гордыню пыталась извести. Била в одну точку, долго. Вот и продолбила.

– Гордыню! Неужели она не понимала, что его гордыня просто отражение её несогласия с реальностью?

– Нет, конечно. Вот тут отмечено: она пыталась заставить любимого забыть про его образ жизни.

– А, теперь понятно, почему такая деформация черепа! Видимо, постоянно капала на мозги.

– Ничего, сейчас пластину поставим, будет как новенький.

Корреспондент стал прислушиваться к разговору в операционной.

– А зачем ей надо, чтобы он менял образ жизни?

– Это как обычно: её кое-что не устраивало, хотелось там подправить, там подрихтовать… Как всегда!

– Не понимаю: не лучше ли поискать подходящий вариант, чтобы всё устраивало?

– Да у них там, внизу, чаще всего так: боятся, что если не сейчас, то уже и никогда, вот и хватают первое, что под руку попадётся, а потом начинают его «под себя» переделывать. Так вот души-то и калечат! А потом – к нам, на операционный стол.

– Это же опасно!

– А кто об этом думает? Каждый, понимаешь ли, мнит себя пластическим хирургом…

– Но неужели она не чувствовала, что ему больно? Неужели ни разу не захотелось оставить его таким, каким он создан?  Это как же надо ближнего ненавидеть?

– В истории болезни записано – «очень любила».

– Там, внизу, «любить» очень часто означает «воспитывать». Или, чаще, «перевоспитывать», –констатировал Главный. –Заканчивайте дискуссию и подходите все сюда – будем ауру чинить.

– Да тут чинить-не перечинить, – горестно воскликнул кто-то.

– Ничего, не такие пробои латали, – подбодрил коллег Главный. – Давайте, создаем поле – и с Богом, помолясь. 

  Хирурги сгруппировались вокруг стола, прикрыв ладонями тело.

– Ничего себе… Наперевоспитывалась… Ведь так можно человека до смерти довести, – задумчиво сказал корреспондент.

– Бывает, и доводят, – подтвердила Анжелика. – Всё же чаще – спасаем. Клиника «Идеал», к вашим услугам.

– Значит, у вас тут пластическая хирургия для истерзанных душ? – уточнил корреспондент. – Я-то полагал, вы тут что-то улучшаете: носы или груди.

– Зачем улучшать то, что и так совершенно? – пожала плечами Анжелика. – Люди такие смешные… Им всё время кажется, что они какие-то не такие. Хотя задумывали их изначально совершенными.

– Человеку свойственно стремиться к идеалу, – почесал кончик носа корреспондент.

– Идеал – это то, что было в начале, – улыбнулась девушка. – Получается, что человек стремится от идеала – к какому-то выдуманному образу. А мы как раз восстанавливаем его согласно замыслу Творца.

– Спасаете души, стало быть?

– Спасаем, кого можем. На то мы и существуем. Прилететь вовремя – и спасти.

– Да вы, похоже, просто ангелы… – напряженно пошутил корреспондент.

– Да, мы ангелы, – очень серьезно кивнула Анжелика.

– Кстати, а откуда вы знаете, какой у Творца был первоначальный замысел? Где это написано?

– Так он сам и говорит, – изумленно воззрилась на корреспондента Анжелика. – Вот же он, бригадой руководит. Вы что, до сих пор не поняли?

  Корреспондент уставился на неё, а потом ошарашенно спросил:

–А что тогда тут я делаю???

  … Налево – двери в реанимацию, они были наглухо закрыты, направо - другая дверь – в операционную, и над ней сияла мягким белым светом надпись: «Тихо! Идет операция!».

  По коридорчику между дверями мерно ходила женщина – 15 шагов в одну сторону, 15 шагов в другую. Руки стиснуты у груди, взгляд устремлён в далекую точку, а губы исступленно шепчут раз за разом не то молитву, не то заклинание: «Господи, пожалуйста! Пусть он только будет жив! Пожалуйста, сделай так, чтобы его сердце снова забилось! Честное слово, я больше никогда не буду его доставать своими дурацкими претензиями! И пусть он целыми сутками сидит за компьютером и кропает свои статьи, и пусть ездит в свои командировки, и пусть вечно забывает выключать свет в коридоре и разбрасывает повсюду свои блокноты, и пусть вредничает и временами уходит в себя, только бы он жил, жил, жил!»

  Двери распахнулись, в коридор шагнул пожилой доктор.

– Вы всё ещё здесь, голубушка? Вот и хорошо. Жив ваш красавчик, жив. Только сердечко вот изношено…Теперь будете больше беречь. В идеале – покой, понимание и любовь. Конечно, идеала в природе не существует, но стремиться к нему – надо. Запомнили, милая моя? Покой, понимание и любовь. И будете вы жить вместе ещё долго-долго!

– Пойдемте, я вам валерьянки накапаю, – участливо сказала внезапно появившаяся ангелоподобная медсестра в белоснежной униформе. – Вы не сомневайтесь. Его Главный оперировал – значит, у вас есть все шансы! Всё у вас будет хорошо. У нас очень хорошая клиника. Вы просто верьте!

Ирина Эльфика Сёмина