УБЕЖИЩЕ
Женщина увидела лес ещё
издалека. Ей так и рассказывали – сначала, мол, увидишь дремучий лес, дорога
прямо в него упирается, и там ещё на дороге будет шлагбаум с будкой… Да, вот и
шлагбаум, и будка – всё наблюдается.
У шлагбаума прохаживался
молоденький охранник в камуфляже, бравый такой, только в руках вместо автомата
почему-то метла. «Стильная дамочка, видать, столичная штучка», – отметил
охранник, заметив вновь прибывшую.
– Эй, парень! Эта дорога
ведёт в Убежище? – спросила женщина, останавливаясь у шлагбаума.
– Эта, – подтвердил «сынок».
– Вы к кому?
– К кому надо, - и женщина
стала обходить шлагбаум. – И вы меня не остановите, даже танками.
– Да погодите вы, – попросил
охранник. – Не останавливаем мы никого. И танков у нас не водится. Мы инструкции
выдаём.
– Не нуждаюсь, – гордо
ответила женщина. – Сама кого хочешь проинструктирую. Расскажите, куда идти – и
всё.
– Туда, – махнул метлой
охранник в сторону леса. – Идите, ради Бога. Всё равно ведь за инструкциями
вернётесь. Ничего, мы здесь круглосуточно. Дождёмся. Метлу только возьмите!
– Да на черта мне твоя
метла? – с досадой отмахнулась Столичная Штучка и нырнула в чащу.
Женщина вернулась часа через два. Вид она имела помятый и несколько
обескураженный. На коже наблюдались свежие царапины от веток, к юбке прилипли
репьи.
– Ну и что вы меня не
предупредили, что он такой непроходимый? – накинулась она на охранника.
– Я ж говорил – сначала надо
инструкции, – вздохнул охранник. – Идите сюда, в будку, я вам царапины сначала
обработаю, а то мало ли что?
– Я сама, – дёрнулась было
женщина, но самой оказалось несподручно, и она дала смазать ссадины какой-то
мазью.
В будке было чистенько и уютно, и даже стояли два удобных кресла ,
очевидно, для посетителей.
– Выпейте, это чай на
травах, он силы восстанавливает, – подал ей охранник дымящуюся кружку.
Женщина неодобрительно посмотрела на парня, но кружку взяла. Чай и
правда оказался хорош – и бодрил, и успокаивал одновременно.
– У вас кто там, в Убежище?
– участливо спросил охранник.
– Сын. С семьёй, – чуть
помедлив, ответила женщина. – С женой и двумя малышами.
– Давно?
– Уж скоро два года, – голос
женщины чуть дрогнул.
– А про Убежище от кого
узнали?
– Подруга моя… У неё дочь
там жила. Долго, почти 10 лет. Она её нашла – и вернула. Сейчас все хорошо у
них.
– Это хорошо, что хорошо…
Что вы знаете про Убежище?
– Что знаю? Ну, это место
такое, куда дети от родителей убегают. Труднодоступное… Дойти туда нелегко, но
можно. И вернуть своих домой – тоже можно. Вот, пожалуй, и всё.
- Негусто… Да ладно. На то и Убежище, чтобы скрываться от
любопытных глаз.
– Это вы про меня так? –
возмутилась женщина. – Да как вы смеете! Какие я вам «любопытные глаза» ??? Я –
мать! Я эту сволочь выносила, в муках родила, кормила, поила, растила, кусок
недоедала, а он – в Убежище!
– Мамаша, а если бы вас
кто-нибудь называл «сволочью», да ещё кучу претензий предъявлял, вы бы к нему
стремились? – спросил охранник.
– Ничего страшного! От
матери и стерпеть можно! Не убудет!
–Убудет,– твёрдо сказал
охранник и посмотрел ей в глаза так, что она поперхнулась на полуслове. – С
каждым унижением у человека убывает частичка его достоинства.
– Достоинства! – фыркнула
женщина. – Знаете, что мужики «достоинством» называют?
– Знаю, – спокойно кивнул
охранник. – Вы правильно понимаете. Когда женщина унижает мужчину, она вроде
как кастрирует его. Даже если мать. Нет, особенно – если мать. Это так.
–Что-несёшь-то, мальчик? –
насмешливо бросила мать. – Неужели я своё дитя вот этими руками… того! Ну, что
ты там сказал… Да он, если хочешь знать, единственный мужчина, кого я в жизни
любила! Остальные для меня – так, серая масса, шелупонь! Все они – слабаки,
предатели и мерзавцы.
– А ваш сын – тоже мужчина,
между прочим, – заметил охранник. – Хоть и любимый… Это и про него вы сейчас
вот так: «серая масса, шелупонь, предатель, мерзавец и слабак».
– Никогда я ему такого не
говорила! – взвилась женщина.
– Об этом говорить не надо, –
тихо сказал охранник. – Это так чувствуется, без слов. Вокруг вас такая аура
витает… недоверия к мужчинам.
– А чего им верить? Чего я
от них хорошего видела? Да глаза бы мои на них не смотрели.
– Так сбылось ваше желание.
Сын – в Убежище. Вы его не видите. Чего ж пришли?
– Пусть он мне отдаст свой
сыновний долг! Это – его святая обязанность!
– Так… Сколько он вам
задолжал и чего? Говорите, я запишу и передам.
– Он мне жизнь задолжал! –
взвыла женщина. – Я на него всю жизнь положила, а он… Предатель, такой же, как все!
– Жизнь, говорите? – сказал
охранник. – Стало быть, жизнь за жизнь… Круто задолжал, мамаша… А вы его, стало
быть, на счётчик поставили?
– А хоть бы и так! –
запальчиво сказала женщина. – И я до него все равно доберусь!
– Это вряд ли, – покачал головой
охранник. – Убежище – надёжная штука. Если сам не выйдет, никогда вы до него не
доберётесь. Лес не пропустит. Это вы, судя по ранениям, и сами поняли…
– Изверг! Палач! Убийца! –
заголосила женщина, царапая подлокотники кресла. – Все вы такие! Все! Я – мать,
значит, я права! Это ещё Горький сказал!
– Да я ж не спорю, - пожал
плечами охранник. – Горький, он, конечно, классик и всё такое… Только жизнь,
она тоже свои поправки вносит. Каждый, знаете ли, в своём праве. Вы – долги
требовать. Он – в Убежище скрываться. Жить-то охота, да? Каждому своё.
Дверь будки скрипнула. На пороге появилась ещё одна женщина –
постарше, попроще.
– Здравствуйте… Мне бы в
Убежище попасть.
– Здравствуйте, мамаша, –
вежливо отозвался охранник. – Вы к кому там?
– Сын у меня… С семьей, –
стыдливо призналась женщина.
– Давно?
– Да уж два года почти…
– Про Убежище что-нибудь
знаете?
– Да много что знаю,
сыночек. Я ж не просто так сюда шла, готовилась, людей поспрошала… Сама думала
много, жизнь свою перетряхивала. Свой путь к Убежищу искала…
– А что у вас случилось, что
сын в Убежище спрятался?
– Да я, сыночек, сама его
туда загнала, своими руками. Заботой своей чрезмерной. Он же у меня один рос –
я на него надышаться не могла. Всё хотелось его уберечь, поддержать, на путь
истинный наставить. Уж я его, хоть любила, но в строгости держала, и уроки
проверяла, и в свободное время присматривала, чтобы, значит, не встряпался
никуда.
– Выходит, вы каждый шаг его
контролировали? – подала голос Столичная Штучка.
–Не то чтобы так, только
пилила, конечно. Он у меня хороший мальчик вырос, уважительный. А когда
взрослеть стал, то я вроде как лишняя оказалась. А мне-то обидно! Мне ж
хотелось ему всегда нужной быть. А он всё «сам» да «сам».
– И что, что вы сделали? –
живо заинтересовалась Штучка.
–Решила, что надо быть ещё
нужнее. Появилась у него жена – я стала и её опекать. Все время им
подсказывала, что лучше, да как надо. Ох, и надоела я им, наверное, со своими
советами! Они со мной совсем недолго пожили – стали квартиру снимать. А я и
туда – то еду, то звоню. Если не знаю, где они сейчас и что делают,так на
сердце неспокойно.
– Да, я вас понимаю, –
сочувственно сказал охранник. – Если у вас сын как свет в окошке, так без него
вроде и темно, да?
– Ой, правду говоришь! –
обрадовалась женщина. – А как в глазах потемнеет, я сразу болеть начинаю. И
звоню ему: приезжай, мол, спасай старуху-мать. Он всё бросит, приедет – мне
сразу и лучше.
– Неужели вот так всё сразу
бросал? – восхитилась Штучка.
– Бросал… Пока его самого
молодая жена не бросила. «Извини, – говорит, – ты женат на своей маме, и мне с
ней не тягаться». В общем, разошлись. Я, конечно, переживала, только не
понимала тогда, что здесь и моей вины чуть не половина… Не дала я им семью
крепкую создать, всё время клином вбивалась.
– А что потом было? –
спросил охранник.
– А потом он с другой
девушкой познакомился. Я обрадовалась: внуков-то ой как хотелось! И опять
кинулась их семью по своему понятию строить, порядки устанавливать. Оооох…не
могу…
– И тогда ваш сын ушёл в
Убежище? – помог ей охранник.
– Ушёл… Все ушли. И внуков
увели. Одна я осталась, совсем одна.
– Ох, и обиделись, наверное,
– предположила Столичная Штучка.
– Поначалу – да, а как же…
Очень обиделась! Прямо-таки смертельно. А потом думаю – ну, помру я, и никто
обо мне не вспомнит, и на могилку не придет. Что толку помирать? Может, лучше
всё-таки подумать: что я не так делала? Почему сыну пришлось Убежище искать?
– И что, додумались?
– Додумалась. И люди добрые
помогли. Теперь я знаю, что даже мать родная может захватчиком стать, если
границы постоянно нарушает. Чужая семья – государство суверенное. Надо уважать.
– Но он же сын вам! Он вам
по гроб жизни обязан! – возмутилась Штучка.
– Нет, милая. Не хочу
никаких «гробов жизни» – ни ему, ни себе. Пусть просто жизнь будет! У них –
своя, у меня – своя, а встречаться будем, когда сердце попросит, и по обоюдному
согласию.
– Правильно решили, мамаша, –
снова одобрил охранник. – Когда по зову сердца – оно ведь всем в радость.
– А про то, что обязан… Он
же меня не просил его рожать, я сама так решила – для радости, для счастья! Чем
же он мне обязан, скажите на милость? Нет уж, я за радость и счастье, что в
жизни получила, плату требовать не намерена. Хоть и пыталась. Только теперь ни
за что не стану. Вот решила пойти, повиниться. Может, поймут.
– Обязательно поймут,
мамаша! – горячо пообещал охранник. – Вот увидите! Пойдёмте, я вам метлу дам.
– А зачем-метлу-то?
– А как по лесу пойдёте, вы
перед собой ею метите. Она все преграды сметёт, и мысли плохие как поганой
метлой выметет. Не заметите, как до Убежища доберётесь.
– А мне чего метлу сразу не
дал? – обиделась первая мамаша.
– Так вы ж от инструкций
отказались! – удивился охранник. – Кто ж вам виноват?
– А я возьму, чего ж от
возможностей отказываться? – рассудила вторая мамаша.
– А если ваш сын с вами и
разговаривать не захочет? – засомневалась Столичная Штучка. – Всё-таки столько
времени прошло, столько обид…
– И такое может быть, –
спокойно ответила ей женщина. – Только я готова. Если надо будет, ещё приду, и
ещё. Объяснюсь, повинюсь. А если не захочет – что ж, значит, так тому и быть.
Лишь бы он был счастлив!
– Пойдёмте, а то скоро
вечер, а вам ещё по лесу идти, – поторопил охранник. – А вы, дамочка, ещё к
Убежищу пойдёте? Может, и вам метлу дать?
– Нет. Если только улететь
на ней, – неуверенно улыбнулась Штучка. – Я домой пойду. Кое-что поняла, надо
обдумать. Рано мне к Убежищу, я так полагаю…
…Охранник провожал взглядом двух женщин – одну попроще, постарше, с
метлой наперевес, отважно идущую исправлять свои ошибки. Другую – Столичную
Штучку, у которой лоску и амбиций заметно поубавилось, зато задумчивость в
глазах появилась, а это – хороший знак…
А в Убежище тем временем дежурный кричал:
– Эй, народ! Вы там Витьке
передайте! К нему маманя идёт! С метлой! По чистой дороге!
И все радовались, потому что даже в Убежище все, каждый час и
каждую минутку, втайне ждут, что однажды придут родители, и наконец-то они
сумеют поговорить и понять друг друга, и можно будет обнять и сказать заветные
слова: «Мама, нам тебя так не хватало!».
Ирина ЭльфикаСёмина
|